Кантор Владимир - Пугач
Владимир Кантор
Пугач
- Звери здесь все невидимые, кроме птичек, пташек-канареечек, черт их
побери!
Длинный малый с худым, темным лицом огляделся зло и сплюнул на траву,
стараясь, чтоб плевок попал как можно дальше от его вытянутых ног.
Зашаталась травинка. Сидевший неподалеку толстячок с пухлыми бледными
щеками передернулся от отвращения, но постарался сделать вид, будто ничего
не заметил. Он робел, и не хотелось ему ссориться, тем более что длинный
заметно превосходил его шириною плеч.
Было жарко, солнце пробивалось сквозь листву и яркими пятнами ложилось
на траву. Пахло нагретой землей. От мелких луж, оставшихся после
вчерашнего дождя, подымался пар.
Толстяку было тоскливо и страшно. Положение, в котором он очутился,
представлялось ему безвыходным. Никогда раньше не попадал он в такие
переделки, во всю жизнь не попадал, да и не верил, что на их наезженной
космической трассе что-либо может произойти. Но произошло все-таки, из-за
пустячной, в сущности, неполадки, и вот, торопясь домой после затянувшейся
сверх меры командировки, с подарками для жены и четырехлетнего сына,
предвкушая уже радость встречи, он вынужден был приземлиться на незнакомой
лесистой планете...
Собственно, не в планете дело, планета как раз ему понравилась, и
воздух годен для дыхания, и лес хорош настолько, что, за полчаса починив
двигатель, он выбрался наружу размять ноги и глотнуть живого воздуха. И
тут на дальнем краю опушки увидел чужую ракету, которую раньше, в
торопливой ремонтной горячке, и не заметил. От нее тянулась нерасчищенная
просека, словно деревья только что повалили. Он подошел к просеке, а
потом... Потом он бежал все дальше и дальше в лес, прочь от опушки, потому
что там самое опасное место. Это втолковывал ему на ходу длинный малый в
космическом комбинезоне. И тащил за руку, подгонял. Сутки уже почти, как
они плутают в лесу, и просто счастье, что долговязый перехватил его на
полпути...
Длинный последний раз затянулся и щелчком отбросил сигарету. Был он
небрит и неопрятен, комбинезон порван на груди, серебристые волокна
жаростойкой ткани вылезли наружу. Ноги - от больших, с рубчатой подошвой
башмаков до самых колен - в засохшей болотной грязи, длинный и не пытался
ее счистить. Он сидел спиной к стволу дерева, вытянув ноги в тяжелых
ботинках, и на коленях у него лежал карабин.
- Шевели мозгами, - сказал длинный. - Если мы не придумаем, как отсюда
смыться, нам конец. Понял?
Упала шишка. Они одновременно посмотрели вверх. По веткам прыгала
маленькая розовая птичка, постукивала клювом о кору и, казалось,
разглядывала их. Длинный поднял карабин.
- Прибью стерву!
- Зачем? - робко спросил толстяк.
- Затем! Ты что думаешь, она тут просто так? Наводчица она, понял? На,
пальни сам, если хочешь.
- Нет, - поспешно, словно испугавшись такой возможности, ответил
пухлощекий. - Разве обязательно чуть что, так стрелять?
- А ты думал? Оружие, приятель, не для красоты носят.
Птичка вспорхнула, зависла в воздухе на мгновенье, будто разглядывая
их, и скрылась в густой кроне. Длинный опустил карабин и сказал
раздраженно:
- Дело надо делать, а не языком молоть.
То, что этот малый готов стрелять по любому поводу, толстяк понял еще
раньше, из ночных рассказов. Они лежали на мху, под низкими мокрыми
ветвями большой ели - или, во всяком случае, чего-то очень похожего на
ель, - и длинный рассказывал полушепотом: "Нас было шестеро, мы все там
работали по контракту, катались взад-вперед на паршивом грейдере три часа
в де
